Изучение социально-политической организации раннесредневековых кочевников, в том числе кыргызов, является одним из значимых направлений отечественной тюркологии и номадологии. При этом в первое десятилетие после установления в стране советской власти изучение кочевых народов продолжалось в русле дореволюционной исторической науки. С конца 1920‑х — начала 1930‑х гг. наметился окончательный переход к формационной теории в сталинской трактовке, что отразилось на социально-политических реконструкциях в кочевниковедении и в исторической науке в целом. Однако по мере исследований становилось очевидным, что кочевники раннего Средневековья, в том числе кыргызы, слабо вписывались в классические параметры классовых обществ в рамках рабовладельческой или феодальной формаций. Однако несмотря на такую ситуацию, выйти ученым за существующие методологические и идеологические рамки не представлялось возможным. Важно также отметить, что в 1920‑е — начале 1960‑х гг. были еще слабо представлены палеосоциологические исследования на археологических материалах. Даже в наиболее подробно рассматривавших социальные вопросы работах С.В. Киселева, Л.А. Евтюховой делались только первые попытки таких интерпретаций исходя из наиболее значимых признаков погребального обряда. В то же время развернувшееся в советское время исследование погребальных памятников кыргызов, анализ китайских, рунических и других письменных источников подготовили необходимую основу для дальнейшего изучения вопроса социо- и политогенеза кыргызов и других тюркоязычных кочевников Центральной Азии эпохи Средневековья.